Двойные стандарты Кремля на примере двух уголовных дел

Двойные стандарты Кремля на примере двух уголовных дел

7
0
ПОДЕЛИТЬСЯ
Facebook
Twitter

3 октября 2016 г. Пресненский Москвы признал блогера Антона Носика виновным в экстремизме. Поводом для возбуждения уголовного дела стала его статья о ситуации в Сирии, в которой он критиковал действия России. Блогер не признал себя виновным и не стал удалять запись, заявив, что просто высказал свое мнение, что не запрещено. На суд Носик пришел с собранной сумкой, объяснив это тем, что оправдательных приговоров по делам об экстремизме не бывает.

nosik

Более того, до прихода в суд (во время следствия он оставался под подпиской) Носик опубликовал своё последнее слово, объяснив это тем, что в случае осуждения к лишению свободы, у него такой возможности не будет.  Вот оно, его последнее слово в суде, но не последнее по жизни. 


Уважаемый суд, уважаемые присутствующие,

Хочу рассказать об одном случае из советской истории, который в своё время произвёл на меня очень сильное впечатление, когда я прочёл о нём в мемуарах писателя Ильи Эренбурга.

Экономист Николай Николаевич Иванов до декабря 1940 года работал советским поверенным в делах во Франции. Вскоре после возвращения в Москву он был арестован за «антигерманские настроения». Арест случился в те времена, когда ещё действовал пакт Молотова-Риббентропа, по которому стороны обязались прекратить враждебную пропаганду по отношению друг к другу. Чтобы доказать Гитлеру, что обязательства соблюдаются, Сталин распорядился обеспечить в СССР аресты и посадки за «антигерманскую пропаганду». Но советский дипломат Николай Иванов приговор Особого совещания — пять лет лагерей — получил в сентябре 1941 года. В Москву он смог вернуться лишь через 13 лет после вынесения приговора.

«Трудно себе это представить: гитлеровцы рвались к Москве, газеты писали о «псах-рыцарях», а какой-то чиновник ГБ спокойно оформлял дело, затеянное еще во времена германо-советского пакта; поставил номер и положил в папку, чтобы все сохранилось для потомства…», — напишет об этом деле Илья Эренбург в своих воспоминаниях.

Трудно не вспомнить эту историю в связи с моим сегодняшним делом. Ни для кого не секрет, что происходит сегодня в сирийском городе Алеппо. Город с населением в полмиллиона взят в осаду войсками правительства Сирии и Корпусом стражей исламской революции при поддержке российской авиации. Бомбардировке с воздуха подвергаются больницы, жилые кварталы, гуманитарные транспорты ООН. В городе нет электричества, перекрыты все пути доставки продовольствия, воды, лекарств. Официальный ультиматум властей Сирии гласит: блокада жителей Алеппо будет снята лишь после того, как боевики сложат оружие и покинут восточные кварталы города.

И в то самое время, как российские войска активно участвуют в штурме Алеппо, в столице России меня судят за поддержку действий этих самых войск. В моём уголовном деле можно прочитать заключение некоего эксперта Управления по защите конституционного строя ФСБ о том, что

бомбардировки Сирии, которые я поддержал больше года тому назад, являются преступлением экстремистской и террористической направленности.

И в это же самое время в городе Тюмени с июня сидит в СИЗО мой коллега, блогер Алексей Кунгуров. То же самое Управление по защите конституционного строя ФСБ возбудило против него уголовное дело за пост в ЖЖ «Кого на самом деле бомбят путинские соколы», опубликованный тоже в октябре 2015 года. В отличие от меня, Кунгуров не поддерживал, а критиковал действия ВКС РФ в Сирии. И если я за свою поддержку обвиняюсь по «мягкой» 282-й статье, то Кунгурову шьют «террористическую» ч. 1 ст. 205.2 УК РФ: публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма. Хотя он ни к чему такому не призывал, а всего лишь заметил, что

города Хама и Хомс, которые бомбит наша авиация, расположены в сотнях километров от позиций ИГИЛ.

Впрочем, мы здесь так долго уже обсуждаем Сирию, что пришла пора поговорить про Россию.

И мне, и моим коллегам, пришедшим сегодня освещать процесс, хочется думать, что приговор по этому делу будет вынесен именно сегодня, и что аргументы из моего последнего слова будут в нём как-нибудь учтены. Но если посмотреть сюжеты, вышедшие на федеральных телеканалах -24 и -1 за прошедшую пару недель, то там телезрителям уже успели сообщить, в передачах от 20 и 27 сентября, что вопрос о моей виновности судом уже решён. И даже рассказали, как именно он решён. «Антон Носик признан судом виновным в экстремизме», — сообщила зрителям корреспондент России-24 Анастасия Ефимова в вечернем выпуске новостей от 27 сентября. А неделей ранее в эфире программы «Вечер с Владимиром Соловьёвым» гости передачи, большие гуманисты, сошлись во мнении, что совершенно зря меня приговаривают к двум годам лишения свободы, когда можно было бы ограничиться штрафом, условным сроком, исправительными и обязательными работами.

Формально коллеги, конечно, погорячились. И я, наверное, мог бы напомнить им про 49-ю статью Конституции, где сказаны хорошие слова про презумпцию невиновности. Но если посмотреть на статистику судебного департамента Верховного Суда РФ, то их забывчивость станет понятна. В целом по России судами первой инстанции выносится не более 0,2 % оправдательных приговоров. И каждый третий из таких приговоров отменяется по апелляции обвинения. За весь 2015 год, по всем статьям, входящим в 29-ю главу Уголовного кодекса («Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства»), вынесено не 2 промилле, а ровным счётом ноль оправдательных приговоров. На ноль, как известно, делить нельзя.

Обвинительный уклон российского правосудия — тенденция не новая, пресса пишет об этом давно. Я очень хорошо помню, как однажды президентом России стал юрист-теоретик Дмитрий Медведев, и он собрал по этому вопросу целое совещание, на котором спросил экспертов, какой процент оправдательных приговоров выносится судами. Ему ответили: 0,7 % (на дворе стояли гуманные нулевые годы). «Это не может быть правдой!» — воскликнул президент нашей великой страны.

Всякий раз, когда я задавал людям, близким к правоохранительной системе, вопрос о причине такого перекоса в судебной практике, слышал один и тот же ответ. Мне рассказывали, что у нас очень тщательно ведётся предварительное следствие. Так что в суд попадают только стопроцентно доказанные обвинения.

Раньше мне трудно было проверить состоятельность этого утверждения. Зато сегодня у меня появился личный опыт, о котором стоит рассказать.

Обвинение в моём деле не предприняло ни малейшей попытки доказать, что я имел преступный умысел, как сказано во первых строках обвинительного заключения. Откуда им известно об этом умысле? Может, они представили свидетелей, с которыми я этим умыслом делился? Или перехватили какие-то мои сообщения, письма, черновики, на которых основано суждение о моём намерении подорвать основы конституционного строя России? А может, в расследовании дела участвовал опытный телепат, который залез в мою голову и прочёл там преступные мысли? Я готов допустить и такое, но почему-то в двух томах моего уголовного дела нет заключения от этого ценного специалиста. Так что отмечу: субъективную сторону преступления обвинение вообще не сочло нужным доказывать. Ни в этом зале, ни на этапе предварительного следствия такой вопрос вообще не поднимался.

В статье 14 действующего УК РФ сказано, что для квалификации любого действия как уголовного преступления необходимо, чтобы оно носило характер общественно опасного деяния. В чём состоит общественная опасность поста в моём ЖЖ, или моей беседы с коллегами в эфире «Эха Москвы»? На 420 листах своего уголовного дела я не нашёл ни ответа на этот вопрос, ни самого вопроса. В ходе судебного следствия и прений обвинение тоже обошло его молчанием. Где те читатели и радиослушатели, в душах которых я возбудил ненависть либо вражду к национально-территориальной группе «сирийцы»? Где те «сирийцы», жизнь которых изменилась к худшему после моего поста и выступления на радио? Почему обвинение их не пригласило для дачи показаний — ни в зале суда, ни на стадии предварительного следствия? Может быть, потому что их не существует в природе? Хочу напомнить, что бремя доказывания общественной опасности моих деяний лежит на стороне обвинения. И это бремя, как все мы видели, оказалось для неё непосильным.

Меня обвиняют в том, что я опубликовал пост экстремистской направленности. Пытаются уверить суд в том, что само размещение этого поста угрожает основам конституционного строя и безопасности российского государства. Лично я так не думаю, но, допустим, что сторона обвинения в это верит. Так почему же за целый год, прошедший со времени публикации моего поста и его перепечатки в целом ряде СМИ ни один защитник основ конституционного строя не предложил убрать этот материал из открытого доступа? Об этом можно было попросить меня, можно было обратиться с таким требованием в администрацию Живого журнала, в Роскомнадзор, в те российские издания, где текст перепечатан. Можно было бы войти в суд с иском о признании моего поста экстремистским. Точно так же можно было потребовать от видеохостинга YouTube или от Роскомнадзора заблокировать все копии видеозаписи с «Эха Москвы», если кто-то считает, что они представляют угрозу для основ конституционного строя и безопасности РФ. Как мы знаем, ничего подобного сделано не было. Ни прокуратурой, ни Следственным комитетом, ни Департаментом по защите конституционного строя, офицеры которого ещё год назад отметились в расследовании этого дела…

Думаю, я достаточно тут сказал о качестве доказательной базы, представленной обвинением. Но один эпизод просто вынужден вспомнить, раз уж заговорил про обвинительный уклон и вспомнил о презумпции невиновности. Когда уголовное дело было возбуждено, и я был ещё в статусе подозреваемого, следствие заказало комплексную психолого-лингвистическую экспертизу и моего поста, и моего выступления на радио. Её делали больше месяца, в ней участвовали трое экспертов Московского исследовательского центра, в тексте их заключения больше 40 страниц. Эта экспертиза есть в моём деле, выводы её даже оглашались здесь прокурором.

Все три эксперта МИЦ единогласно заключили, что признаки экстремизма в моих высказываниях отсутствуют начисто. Они разобрали и пост, и эфир «Эха Москвы» по пунктам, привели развёрнутую аргументацию, ссылались на использованную специальную литературу. Когда я ознакомился с выводами этого исследования, то был воодушевлён наглядным свидетельством беспристрастности экспертов. Но радоваться мне пришлось недолго. Следственный комитет подшил акт экспертизы к делу и пошёл искать каких-нибудь других экспертов, которые на те же самые вопросы дадут другие ответы. Я до сих пор не понимаю, в свете 49-й статьи Конституции РФ, как такое вообще возможно. Следствие само выбрало экспертов Московского исследовательского центра. Само поставило им вопросы. Оплатило, надо думать, их труды. И отказалось верить акту той экспертизы, которую само же и заказало. Мне кажется, для этого нужны были какие-нибудь весомые основания, но в деле я их не нашёл. Следователь не стал спорить с данными экспертизы, он их просто проигнорировал. Хотя, казалось бы, они составляли то самое неустранимое сомнение в моей виновности, о котором сказано в Конституции.

Я уже почти всё сказал, что собирался, осталось две вещи: один анекдот и одна просьба. Анекдот — потому что сегодня мои соотечественники и единоверцы во всём мире поздравляют друг друга с новым еврейским годом, с новым еврейским счастьем, и куда уж тут без еврейского юмора.

Этот анекдот мне рассказали в те самые 1980-е годы, когда трое моих учителей иврита отправились по приговору валить в Мордовии лес. Итак, разговаривают два советских судьи. Один спрашивает другого:
— Коллега, Вы могли бы отправить за решётку невиновного?
— Ну что Вы, ни в коем случае, я осудил бы его условно.

Из анекдота прямо вытекает моя просьба. Я прошу Вас отнестись к вопросу о мере наказания со всей серьёзностью. Если Вы считаете, что я своей жизнью, трудом, общественной деятельностью не заслужил на шестом десятке лет клеймо уголовника — то просто оправдайте меня. А если считаете, что заслужил — не идите на поводу у Вовы Соловьёва и его гостей, требовавших каких-то символических полумер, мы же взрослые и серьёзные люди, не боимся ни начальства, ни друг друга, ни Мосгорсуда. Назначьте, пожалуйста, реальный срок, пусть и у Катерины Сергеевны сегодня будет праздник, не только у евреев.

Разумеется, Ваша честь, я рассчитываю на беспристрастное рассмотрение моего дела. Но, с учётом статистики, о которой уже сказал раньше, оцениваю свои шансы реалистично, и сумку с тёплыми вещами уже собрал. В любом случае, благодарен и Вам, и моей защите, и стороне обвинения за долгое время, потраченное на рассмотрение этого простого, как мне кажется, дела.


Носик был прав — приговор ему огласили сразу. В ходе оглашения судья Евгений Найденов заявил, что Носик совершил действия, направленные на возбуждение ненависти и вражды по отношению к группе лиц «сирийцы», выделяемой по национальному и территориальному принципу. Судья подчеркнул, что нельзя допускать дискриминации по расовому, национальному или религиозному принципу.

Антон Носик — известный деятель Рунета, популярный блогер и стартап-менеджер. Он был редактором крупных новостных интернет-изданий, в том числе, экс-менеджером «Рамблера». 

В итоге Пресненский суд Москвы принял решение оштрафовать Антона Носика на 500 тысяч рублей за текст об операции ВКС России в Сирии.

А теперь обратимся к делу, о котором вспомнил в своей речи Носик. весной 2016 года Центральный районный суд Тюмени арестовал блогера Алексея Кунгурова. «Сидеть будет до осени», — сообщила его жена.

kungurov

Кунгуров подозревается в оправдании деятельности запрещенной в России террористической организации «Исламское государство», хотя сам блогер своей вины не признает и утверждает, что в его текстах «невозможно найти то, чего нет».

Его задержали на следующий день после публикации в своём блоге статьи, в которой он написал, что России необходимо «признать ответственность за гибель малайзийского «Боинга» и «выплатить компенсации семьям погибших».

Кунгуров — один из учредителей комитета «Январь 25», в который кроме него входят Игорь Стрелков, Степан Сулакшин, Эдуард Лимонов, он сторонник радикальных течений и в своих публикациях не стесняется в выражениях, но считает себя пророссийским блогером, сторонником сильной России.

Ниже приведены ссылки на две публикации Кунгурова, по которым можно судить о его взглядах.

Мнение россиянина: Кто на самом деле развязал и продолжает войну в Донбассе.

Россия хочет ввести продовольственные карточки — нужно ли ждать голод?

То есть, в России не стесняются судит людей всего лишь за открытое высказывание своего мнения.  В совковые времена родилось понятие «диссидент» — инакомыслящий, то есть имеющий свою точку зрения, отличающуюся от мнения власти. Тогда тоже инакомыслящих либо сажали за решетку (примеры — Вячеслав Чорновил, Левко Лукьяненко, Василь Стус), либо помещали их в психушку, как бы давая тем самым понять, что несогласным с властью может быть только человек не в своём уме. То же самое сейчас происходит в путинской России.

Кроме того, эти два дела ярко продемонстрировали двойные стандарты Кремля. Сами назвали свои действия в Сирии экстремистскими и террористическими и за их поддержку осудили блогера, а другого осудили за то что посмел тоже назвать терроризмом бомбардировки Сирии, но в качестве своего личного мнения.

Такие двойные стандарты демонстрирует постоянно. Так, в Донбассе поддерживает воюющих с «киевской властью» террористов, которые, по мнению Кремля, борются за свободу захваченных ими территорий. В то же время в Сирии поддерживает Асада и открыто заявляет, что всех, кто противостоит официальной власти, он считает террористами.

В заключение, материал о том, кто действительно противостоит Асаду, как и почему началось противостояние, и против кого воюет Россия в Сирии.

Как началась война в Сирии и во что ввязалась Россия

??????????????????????????????????????????????????????????
??????????????????????????????????????????????????????????

НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.