В центре Липецка стоит памятник Петру Алексеевичу. Правда, не Петру Порошенко, а императору Петру І, который в 1703 году приказал построить здесь металлургический завод, и таким образом основал город.
Один из символов Липецка — памятник Петру
В Украине негативно относятся к наличию в составе принадлежащей Петру Порошенко корпорации Липецкой фабрики, которая находится в России, на территории врага Украины. Считается, что эта фабрика работает на врага, платит ему налоги, значит, она работает против Украины.
Правда, здесь есть один нюанс. Те же люди, требующие, чтобы Порошенко избавился от Липецкой фабрики, как от «вражеского элемента», протестуют против российских предприятий, работающих в Украине (или принадлежащих россиянам). Мотивация та же — это вражеские предприятия, они работают на врага.
Однако два приведенных утверждения противоречат законам формальной логики. Если принадлежащая украинцу фабрика в России работает на нее, значит, находящиеся в Украине предприятия россиян работают на Украину. А если российские предприятия в Украине работают против неё, значит, Липецкая фабрика работает против России. Если следовать законам логики.
Впрочем, речь сейчас не об этом. Журналист ВВС побывал в Липецке на фабрике «Рошен», репортаж об этом далее.
* * *
Мой таксист, Владимир Иванович, кажется, знает о Липецке все. Ему за 60, на своей побитой жизнью, но не другими машинами, «Волге» таксует уже 35 лет.
По дороге к фабрике рассказывает историю предприятия: «При Союзе там был четвертый хлебозавод, но хлеб там не пекли — булочки, бублики, мелочь всякую. А потом в одном цехе начали делать конфеты. У меня там девушки знакомые были, так все время выносили».
В 2001 году в Липецк пришел «Рошен». С этого же года на фабрике работает ее нынешний гендиректор Олег Казаков.
«Насколько я знаю, они старались сначала купить другие фабрики, в областях, которые граничат с Украиной. Но всюду акционеры или администрация отвечали отказом. А здесь москвичи, которые владели пакетом акций, продали», — говорит он в своем офисе.
После прихода «Рошен» в Липецк объемы производства здесь возросли более, чем в десять раз. Здешние мощности Олег Казаков сравнивает с двумя винницкими фабриками «Рошен» вместе взятыми.
Анжела Карцева, начальница цеха, в котором вырабатывают конфеты «Неистовая пчелка» или, как их здесь называют, «Бешеная пчелка», симпатичная женщина лет тридцати.
«Мы тогда фактически жили на работе. В 2013 году в конце концов вышли на полную мощность, набрали новых людей, такие планы были…» — ностальгически вспоминает госпожа Карцева. «А потом началось», — улыбка с ее лица исчезает.
Есть ли кукловод?
Проблемы у «Рошена» в России начались, как ни удивительно, еще задолго до начала киевского Евромайдана. Летом 2013 года Роспотребнадзор объявил, что нашел в продукции корпорации, которая поставлялась из Украины, вредное вещество бензопирен и запретил ввозить украинские конфеты в Россию. В «Рошене» заявили, что никаких официальных документов, которые бы свидетельствовали о нарушении, не видели, но запрет на импорт Москва так и не отменила.
Потом конкуренты из холдинга «Объединенные кондитеры» предъявили липецкому «Рошену» обвинение в нарушении законодательства об авторском праве. Тогда на фабрике прошли обыски, а ее имущество впервые арестовали.
В конце концов, то дело удалось уладить, выплатив конкурентам в общей сложности свыше 270 млн рублей. Но на сцену вышли сборщики налогов. По результатам четырех проверок они предъявили предприятию претензии на сумму свыше 840 млн рублей (приблизительно 280 млн гривен). Часть имущества фабрики снова было арестовано.
«Мы не можем его отчуждать, но никто не запрещает нам производить на нем конфеты. Мы это и делаем», — говорит директор Олег Казаков. Фабрика отбрасывает претензии сборщиков налогов и ведет с ними сразу четыре суда.
Спрашиваю у господина Казакова, не считает ли он, что все проблемы, с которыми соприкоснулось его предприятие на протяжении последних лет, как-то связаны между собой.
«Фактически — нет. Но что-то есть на самом деле, есть ли над этим всем какой-либо кукловод, — не буду делать предположений, не знаю», — отвечает он.
Спад
За последние два с половиной года объемы производства на фабрике упали в два с половиной раза. Здесь прошли массовые сокращения — с 1800 работников «на пике» сегодня работают лишь 800.
По словам Олега Казакова, главная причина спада — запрет на ввоз украинской продукции «Рошен».
«Плюс, конечно, определенный элемент отрицательного отношения к марке тоже есть, — флегматично прибавляет директор. — Но, думаю, его часть в нашем спаде — 10-15%».
«Люди разные бывают»
Много кто в Липецке с ним бы поспорил. Вот, например, киоск прямо под стенами фабрики. На нем — щит с надписью «Кондитерские изделия». Справа — эмблема липецкой фабрики. Слева — след от содранного кем-то логотипа «Рошена». Продавщица не хочет представляться, но признает, что содрать логотип пришлось, так как «люди разные бывают».
«Грозиться не грозились, но бывало такое, что идет человек, заглянет в окошечко и бросит какое-то слово на манер «Поубивать вас всех здесь за то, что этой нечистью торгуете». Вот и содрали от греха подальше», — объясняет она.
Да и обычные сотрудники фабрики, с которыми мне удалось пообщаться, уверены, что корень всех проблем их предприятия — политика. В условиях ухудшения украинско-русских отношений липецкая фабрика оказалась словно между двух огней.
В Украине для многих она стала символом двойных стандартов владельца «Рошена», президента Петра Порошенко.
Немало россиян тоже не испытывают к этой фабрике теплых чувств. Они говорят: прибыль от продажи произведенных здесь конфет идет в карман Порошенко, а он финансирует из этих денег «карателей» из Нацгвардии или еще какого-то «Правого сектора».
Липецкая фабрика действительно платит налоги в русский бюджет — за последние три года она перечислила туда немногим более миллиарда рублей (около 330 млн гривен).
Отправляет она средства и в Киев — в виде дивидендов, но здесь все намного сложнее.
А пока что на улицах Липецка можно найти и тех, кто считает, что фабрику надо сравнять с землей и поставить на ее месте красивый фонтан, и тех, кто относится к ее работе нормально: дескать, вырабатывает вкусные конфеты, дает работу местным, чего ее трогать.
Петр Порошенко уже заявлял, что хотел бы продать липецкую фабрику. Сотрудники фабрики говорят, что сюда даже приезжали потенциальные покупатели. Россияне. Назвать их здесь не могут, так как это запрещено соглашением о конфиденциальности.
«Но после того, как наше имущество арестовали, все переговоры, насколько я знаю, прекратились. Никто не понимает: если он купит эту фабрику, отстанут от него сборщики налогов или нет», — сухо констатирует Олег Казаков.
«Если бы не Порошенко…»
На самой липецкой фабрике к своей вероятной продаже относятся чаще отрицательно.
«Думаю, такого инвестора, каким была корпорация «Рошен», в русской кондитерской отрасли просто не было и, наверное, в ближайшее время не будет», — говорит директор Олег Казаков.
Не пылают желанием отрываться от «Рошена» и рядовые сотрудники фабрики.
«Я считаю, что Порошенко сделал просто колоссальную работу, он создал просто впечатляющую фабрику. Но его действия как политика мне не понятны», — говорит начальник цеха Анжела Карцева.
«У нас на фабрике никакой агрессии относительно Порошенко нет. Все хотят, чтобы производство работало», — говорит другая сотрудница.
На следующее утра еду в Сенцово, село в десяти километрах от Липецка. На самом деле большая часть производства кондитерской фабрики сосредоточена здесь. После того, как «Рошен» зашел в Липецк, они купили заброшенный склад сельхозтехники в Сенцово и превратили старую «коробку» в наибольшую в России фабрику по производству карамели…
«Раньше здесь маленькое такое сельпо было. А потом рапсовый завод построили, «Рошен» вот. И целиком «городским» магазин стал», — рассказывает мне всезнающий таксист Владимир Иванович.
Возле сельского супермаркета встречаю Надежду: ее сократили с сенцовской фабрики «Рошен» за считанные месяцы до пенсии, но она не обижается.
«Там работать тяжело, просто себе сидеть или стоять день не будешь. Но и платили хорошо. Нигде так не платили, как у нас», — смеется она.
«Ни разу зарплату не задержали. Как по графику — аванс, получка. Отпуска давали. А обеды какие вкусные были — три ассортимента второго, и для работников всего по 15 рублей (приблизительно 5 гривен)», — вспоминает Надежда.
«Но потом, когда на Украине политика началась, то наши конфеты брать перестали. Начали говорить, что наши конфеты идут на войну. Тогда и сокращения начались. Если бы не Порошенко, то такого бы не было», — отчаянно махает рукой она.
Спрашиваю о фабрике у старенького дедушки, который, не спеша, подходит к магазину.
«Работа людям — я считаю, это люкс», — степенно проговаривает он, раскуривая папиросу.
Спрашиваю: а то, что производство принадлежит Порошенку, не смущает?
«Какая к черту разница, лишь бы людям было неплохо. А не нравится Порошенко — стройте рядом свое, конкурируйте, делайте лучше, платите больше, я так считаю», — говорит дедушка и хитро улыбается.
Из магазина выходят двое молодых мужнин, каждый идет к своему джипу.
«Порошенко фабрика? И пусть работает, ради Бога. Мы же не фашисты какие: нам что Порошенко, что Лукашенко», — смеется один из них.
Другой ждет, пока его коллега отъедет, и говорит: «Здесь ситуация такая. На «Рошене» платят тысяч 25-30. А по Липецку средняя зарплата — тысяч 12-15. Россиянин россиянину так не платит, понимаешь? Двадцатка, это если хороший рабочий. Поэтому если сюда придет россиянин…», — эмоционально проговаривает он.
Обрывает фразу на полуслове, нецензурно ругается и отъезжает.
